Констанс О`Бэньон - Невеста врага
Арриан молча одевалась. О, как глупо она попалась в расставленные Уорриком сети! Он прекрасно знал, что ей говорить и как прикасаться, чтобы пробудить отклик в ее душе. Его новая жестокость причинила ей почти невыносимую боль, но она все же нашла в себе силы поднять голову и вытереть глаза. Она не доставит ему удовольствия видеть себя плачущей.
Уоррик уже отошел от очага и стоял спиной к ней у окна, опершись ногой о низкий подоконник.
— Ну а если бы мы поменялись местами, Арриан? Что бы ты сделала на моем месте? Положим, тебе в руки попался бы некий предмет, с помощью которого можно нанести сокрушительный удар своему врагу, — неужели бы ты им не воспользовалась?
— Предмет — это, по всей вероятности, я?
— Возможно, я неудачно выразился. Арриан долго молчала. Когда она снова заговорила, губы ее дрожали.
— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что мною никогда не владела слепая ненависть, какой обуреваемы вы, милорд. Во всяком случае, я никогда не решилась бы обойтись с неповинным предметом так жестоко. Я забыла, что мы с вами враги, и в этом была моя ошибка. Что ж, впредь буду помнить.
— Да, мы оба забыли о нашей вражде, и, возможно, мне тоже следует лучше помнить о ней, как и вам, миледи.
Вглядываясь в ее лицо, Уоррик пытался отыскать следы той Арриан, которая таяла сегодня в его объятиях, но видел перед собою лишь холодную, презрительную красавицу.
Она отбросила назад спутанные волосы.
— До сегодняшнего дня я не знала ненависти, милорд, но вы втянули меня в свою вражду и заставили совершить предательство. Я презираю вас за это. — Гордость заставляла ее сдерживать стоявшие в глазах слезы. — Да, я глупейшим образом попалась сегодня в ваши сети, и вы вольны смеяться надо мной. Итак, я дала вам все, что вам требовалось, чтобы досадить Йену. Теперь вы отпустите меня?
Уоррик молча поднял руку, показывая, что разговор окончен, и направился к двери.
— Одевайтесь, я пока приготовлю лошадей. Пора возвращаться в Айронуорт.
Едва за ним закрылась дверь, Арриан подбежала к кувшину и плеснула в лицо холодной водой, пытаясь немного успокоиться. Дрожащими руками она натянула на себя платье, застегнулась и перевязала волосы лентой. По щеке поползла непрошеная слезинка, но Арриан сердито смахнула ее.
Когда Уоррик вернулся, она была очень бледна. Руки ее еще дрожали.
— Мне жаль вас, милорд. Люди для вас лишь средство достижения ваших целей.
— Не нужно меня жалеть, миледи. Я получил от вас что хотел, притом без особого труда. Да, Арриан, вы оказались легким трофеем!
От горькой обиды ей хотелось наброситься на него и бить, бить его кулаками в грудь до тех пор, пока ему не станет так же больно, как ей сейчас. Вместо этого она широко распахнула дверь.
— Я больше никогда, — слышите, Уоррик, — никогда не позволю вам ко мне прикасаться!
— Никогда — слишком долгий срок, Арриан. И прошу вас помнить, я не брал вас силой. Вы сами мне отдались.
Сердце ее готово было разорваться от боли. Она отвернулась.
— Надеюсь, что скоро я смогу избавить вас от своего присутствия, милорд. При первой же возможности я попытаюсь покинуть Айронуорт.
— Что ж, пытайтесь, миледи.
Всю дорогу они молчали. Арриан поглядывала на первые звезды. От них и от черного вечернего неба веяло таким же холодом, какой воцарился теперь в ее сердце.
Когда они подъехали к конюшне, Арриан позволила Уоррику помочь ей спрыгнуть на землю, и он ненадолго задержал ее руку в своей, но она вырвала ее и, не оборачиваясь, побежала в свою комнату.
Уоррику оставалось лишь смотреть ей вслед и думать о том, почему ее слезы так терзают его сердце и почему сам он кажется себе последним подлецом на земле.
Арриан захлопнула за собою дверь и, не зажигая лампы, прошла к окну. Вместо моря видна была лишь непроглядная тьма, медленно наползающая на берег, и так же медленно ею овладевало отвращение к самой себе.
Как легко она позволила Уоррику воспользоваться собой, и как страстно ей хотелось, чтобы он целовал ее, гладил и ласкал ее тело! Более того, ей уже казалось, что она любит его! Но разве можно любить человека, снедаемого одной ненавистью? Все, что он делал с нею сегодня, было всего лишь местью Йену — и это было обиднее всего.
Арриан все еще зажимала рукой рот, но заглушить рвущееся из груди рыдание было выше ее сил. Наконец она зарылась лицом в занавеску, и слезы, так долго сдерживаемые, хлынули из ее глаз.
Гнев на Уоррика и муки раскаяния, возможно, ждали ее завтра, сегодня же она оплакивала свою жестокую любовь, казавшуюся ей такой единственной и прекрасной. Теперь нужно было думать о том, как вырваться из своего плена, чтобы никогда, никогда больше не видеть Уоррика Гленкарина.
Глава 16
Прошло два дня. Арриан, боясь столкнуться с Уорриком, не выходила из своей комнаты. Пожалуй, теперь она и впрямь почувствовала себя настоящей пленницей. Еду ей приносила девушка из деревни, переселившаяся в замок до возвращения Барры.
На третий день ее добровольного заточения к ней заглянула миссис Хаддингтон.
— Вы все не выходите, миледи? Я уж начала за вас волноваться.
— Спасибо за заботу, миссис Хаддингтон, но со мною все в порядке. Просто я неважно себя чувствую. Экономка внимательно присмотрелась к ней.
— Да, вы, пожалуй что, бледноваты. А его милость прислал меня узнать, не спуститесь ли вы отужинать вместе с ним.
— Об этом не может быть и речи! Миссис Хаддингтон озадаченно заморгала.
— Но что же ему сказать?
— Скажите, что я нездорова, — ответила Арриан, решив, что не стоит втягивать прислугу в их с Уорриком взаимоотношения.
— Ну, дело ваше, миледи.
После ее ухода Арриан еще долго не могла успокоиться. Да как он смеет думать, что она примет его приглашение? Надеется, что она уже все забыла? На другой день миссис Хаддингтон явилась к Арриан с тем же поручением от хозяина и получила тот же ответ.
А под вечер, когда в комнату снова постучали и Арриан отперла дверь, на пороге перед нею оказался сам Уоррик.
Арриан окинула его взглядом, полным холодного презрения.
— Я не ждала вас, милорд. По всей видимости, вам еще не передали моего ответа.
— Напротив, Арриан, я его получил и потому сам решил взглянуть на вас. Должен сказать, что вы не кажетесь мне больной.
— Полагаете, мне следовало прямо объявить вашей экономке о том, почему я не желаю с вами ужинать? В таком случае, мне пришлось бы ей сказать, что всякая женщина подвергает себя опасности в вашем обществе, поскольку не может рассчитывать на вашу порядочность.
Уоррик долго смотрел на нее молча, потом произнес:
— Спуститься вниз — это не просьба, Арриан. Это приказ. Я не позволю вам запираться от всего мира в этой комнате.
